Гремящие камни рок-н-ролла: часть первая, Мик Джаггер

Непередаваемое очарование Rolling Stones тесно связано с яркой и «многослойной» личностью Мика Джаггера. Его значение для группы, столь долго остающейся на вершине славы, не ограничивается лишь тем, что Мик почти в одиночку генерирует ту энергию, которая брызжет со сцены во время концертов Стоунз, поет, пишет тексты песен и принимает активное участие в создании новых композиций.

Удивительно многоплановый и отчасти противоречивый характер позволяет Джаггеру исполнять не менее значимые обязанности и на заднем плане. Rolling Stones не пользуются услугами менеджера — ведь у них есть Мик Джаггер, которому никакой адвокат, бухгалтер или брокер, и уж ни в коем случае PR-агент, не смогли бы показать что-либо новое. В холодном мире расчетов и прибылей Мик владеет ситуацией, как никто другой из рок-звезд.

Вопросом, кто же такой Мик Джаггер на самом деле, задавались орды журналистов и писателей. Здесь сам Джаггер никогда не способствует внесению ясности. Наоборот, он упорно отправляет исследователей по ложному пути — преднамеренно, а зачастую и случайно, пытается еще больше «завуалировать» ситуацию. За тридцать три года существования группы он дал сотни интервью; вероятно, по большей части его собеседниками были не самые осведомленные журналисты, освещающие мир поп-индустрии, которых Джаггеру, в зависимости от настроения, легко удавалось обводить вокруг пальца, откровенно над ними «just for fun» потешаться, либо удачно использовать в роли катализатора для дальнейшего запутывания ситуации вокруг себя и своей группы.

Журналисты более крупного интеллектуального калибра тоже в большинстве случаев впустую растрачивают свой запас хорошо продуманных словесных маневров: вот они видят перед собой на расстоянии вытянутой руки, казалось бы, не прикрытого никакой броней Джаггера, который иногда забывается и начинает говорить что-то важное и серьезное, чего так упорно от него и добиваются. Но ему, как правило, молниеносно становятся понятны все ловушки и словесные комбинации. В такие моменты он сразу же прячет обратно чуть приоткрывшиеся собеседнику черты своего внутреннего мира, сводит все к шутке или к своей неповторимой, уверенно-дерзкой манере, резко направляя разговор в другое русло.

Многое в личности Джаггера можно понять, узнав о происхождении и детстве Мика. Как и Кит Ричардс, он вырос в Дартфорде, небольшом городке, расположенном к югу от Лондона, в графстве Кент. На этом параллели в биографиях Джаггера и Ричардса заканчиваются.

Семейные аспекты детства Мика Джаггера нетипичны для Англии то го времени. Он рос в материально обеспеченной семье среднего класса, в которой, к тому же, никогда не было серьезных межличностных проблем. У его отца Бэзила (Джо) была хорошо оплачиваемая работа учителя физкультуры, его мать Ева занималась семьей и иногда подрабатывала, хотя в этом никогда не было реальной необходимости, — нехватки денег семья не испытывала. Майкл был первым сыном Джаггеров, через четыре года после него (в 1947 году) родился его брат Крис.

У Джаггера было лишенное невзгод детство. Относительно спокойно и бесконфликтно складывались отношения с родителями. Мика все без исключения характеризуют как умного ученика, который без напряжения справлялся со всеми заданиями. Он не запомнился как очень прилежный школьник, но и в когорту хулиганов в те времена не входил. В то же время, уже тогда в нем можно было разглядеть индивидуальность. Занятия спортом, активно поощряемые отцом, долгие годы занимали очень много места в жизни Мика. С годами постепенно выкристаллизовывались безошибочно узнаваемые черты характера, которые нельзя объяснить как следствие каких-то ключевых событий его жизни.

У Джаггера все больше развивался серьезный интерес к достаточно эксклюзивным вещам. К ним, кроме всего прочего, относится его увлечение черной блюзовой музыкой, которая была на тот момент практически неизвестна в Англии.

К неподдельному удивлению одноклассников, Мик легко отличал бабл-гам-поп а-ля Элвис от настоящей музыки, причем, по его личному мнению, музыка должна была быть «настолько черной и труднопонимаемой, насколько это возможно».

Влияние блюза доходило из США через радиопрограммы для расквартированных в Англии американских войск. Уже в возрасте 8-9 лет маленький Мик до упаду веселил своих родных во время семейных праздников, в точности копируя голоса известных политиков, ведущих радиопередач и популярных исполнителей шлягеров. Уже через пару лет он смог добиться определенного успеха, развивая этот талант, — Мик стал страстно распевать тексты любимых блюзов.

Немногие друзья разделяли его экстравагантный вкус, хотя среди них все же были те, чьи пристрастия были ему близки. Блюз стал для Джаггера настоящей страстью. Он даже написал письмо в Чикаго на Chess Records, чтобы иметь возможность заказывать пластинки священных для него исполнителей прямо из первоисточника. Появились предпосылки к основанию собственной группы. Несмотря на это, Мик не переставал заниматься учебой, хотя и пытался по возможности достичь цели с приложением минимума усилий. По окончании школы он говорил, что, вероятно, в будущем станет дипломатом, политиком или журналистом и, конечно, заработает «кучу денег».

После этого Джаггер поступил в титулованную Лондонскую высшую школу экономики. Судьба свела Мика с Китом Ричардсом на вокзале в Дартфорде — этот момент, собственно, и является моментом рождения группы, и встреча, безусловно, была судьбоносна для обоих. Джаггер направлялся в университет в Лондон, Ричардс ехал на учебу в свою Школу искусств. Оба были лишь шапочно знакомы, и, не будь у Джаггера в руках нескольких пластинок Chess Records, наверное, никакого разговора бы не завязалось.

В один прекрасный день, в 1963 году, эти два абсолютно разных человека ощутили невероятное взаимопонимание и общность своих музыкальных пристрастий. С этого момента Ричардс присоединился к любительским репетициям дартфордских блюз-энтузиастов, собиравшихся вокруг Джаггера и Мика Тэйлора, позднее основавшего группу Pretty Things. Несмотря на то, что Джаггер участвовал в проекте душой и телом, все время давала себя знать его строго-рациональная и, в то же время, нерешительная сторона. На данном этапе карьера музыканта казалась ему чересчур рискованным, шатким и опасным предприятием. Он всячески уклонялся от окончательного решения, искал запасные варианты и пытался как можно дольше оставить для себя открытыми все возможности, в то же время понимая, что скоро наступит день, когда надо будет окончательно выбрать: группа или учеба, где учеба равнозначна будущей профессиональной карьере и положению в обществе.

Логично, что Джаггер и Ричардс переехали в Лондон. Здесь Мик был гораздо ближе и к университету, и к музыкальной сцене одновременно. Запущенная квартира на Эдит-гроув, в которой они поселились еще с несколькими приятелями, превратилась в место, где родились Rolling Stones. Мику очень скоро стало ясно, что Лондонская высшая школа экономики — не то учреждение, где можно учиться между делом, и дальнейшая учеба в котором постоянно требовала новых знаний из областей, абсолютно его не интересовавших. Пока он каким-то образом умудрялся держаться на плаву. Одновременно Джаггер и Ричардс настойчиво искали возможность доступа к элитной сцене ритм-энд-блюза. Вскоре они повстречали Брайана Джоунса, который на тот момент, на фоне полной неопытности обоих, продвинулся в музыке гораздо дальше. Несколько позже Джоунс также переехал в квартиру на Эдит-гроув. Начались очень тяжелые времена. Трио пыталось выжить в плачевнейших условиях. Они жили как последние бродяги — без отопления, в грязи, посреди гор мусора, полностью охваченные только одной идеей — поставить на ноги что-то очень значительное и серьезное.

Джаггер оставил учебу в Лондонской высшей школе экономики лишь тогда, когда на горизонте забрезжили первые свидетельства успеха группы, — такой поступок очень характерен для него. И все же оставался запасной выход — Джаггер взял академический отпуск на год, чтобы в случае полной неудачи иметь возможность продолжать учебу. Мик никогда не считал Стоунз своим соло-проектом, созданным для удовлетворения собственного самолюбия. Он уже тогда думал о группе цельными категориями, признавая на тот момент лидерство Джоунса и восхищаясь целеустремленностью Ричардса.

Причина лидерства самого Джаггера заключалась в его манере поведения на сцене. Мик быстро превратился в оптический центр шоу Стоунз. Очень скоро он заметил, что ему удается полностью овладеть вниманием публики, если делать нечто большее, чем просто неподвижно стоять у микрофона. Чем активнее и резче Джаггер двигался, тем более бурную реакцию это вызывало у зрителя. Его превращение в дервиша на сцене всегда было в равной степени результатом расчетов и эмоций, что характерно практически для всех решений и действий Джаггера. С течением времени определенные склонности и особенности характера находили отражение в действиях звезды — иногда сильнее, иногда слабее, но никогда ни одна грань не исчезала полностью, разве что иногда на время уходила в тень. Почти все 60-е годы его переполняли стремление к артистическому самовыражению, необходимость продемонстрировать свои необузданные стороны, — тем самым он добивался того, чего все время хотел в первую очередь: быть полностью независимым и ни перед кем никогда не оправдываться.

Ему не пришлось упорно создавать и поддерживать имидж пугала для добропорядочных граждан. Просто он действительно соответствовал этому образу, и, кроме того, многое происходило само собой. В то же время, Джаггер совершенно не пытался избавиться от некоторых черт, не свойственных его образу. Мик никогда не обрывал контактов со своими родителями, он постоянно их навещал — просто потому что они всегда оставались нужными ему (до сегодняшнего дня его родители пребывают в добром здравии). Он употреблял наркотики и алкоголь, полностью соответствуя намертво укоренившемуся стереотипу о себе, а на самом деле постоянно старался не переступить черту и в реальности употреблять гораздо меньше травы, таблеток и кокаина, чем принято думать. Джаггер, секс-символ и разбиватель сердец, искал серьезных отношений с женщинами, хотел создать семью и иметь детей. Это стремление всегда преобладало, тем не менее, оно не мешало ему достаточно часто ставить на кон эти серьезные отношения, временно предпочитая им короткие романы-приключения. Здесь ничего не изменилось и по сей день.

Как и остальные члены группы (лишь Уаймэн выражал в то время опасения), Джаггер попался на удочку Аллена Кляйна, который с 1966 года начал заниматься финансовыми делами Стоунз. Все поступления от продаж пластинок, гонорары за концерты и авторские права текли в Нью-Йорк, в карман Кляйна, который уверял, что оборот денег через Нью-Йорк — удачный способ уйти от непомерно высоких английских налогов, но почему-то не проявлял ни малейшего стремления поделиться с группой хотя бы каплей кровно заработанных ими денег. Лишь малые крохи перепадали Стоунз в виде чеков и переводов из-за океана, да и то, как правило, после долгих упрашиваний и уговоров.

Опыт такого милого общения с Кляйном дал возможность раскрыться прекрасным способностям Джаггера, как бизнесмена. В бешенстве от обмана со стороны Кляйна, все более очевидного, Джаггер энергично взялся за поиски решения этой проблемы. Как самый настоящий предприниматель, он стал частым гостем в офисах и конторах многих адвокатов, банкиров и аудиторских компаний, быстро завоевав доверие в этих кругах. Мику удалось постичь многие тонкости бизнеса на лету. Кроме того, у него появились друзья среди представителей серьезного предпринимательства, такие, как, например, принц Рупперт фон Ловенштайн, аристократ и банкир высшего звена международного финансового бизнеса. Сначала Ловенштайн воспринимал знакомство с экстравагантной рок-звездой с известной долей иронии, но очень быстро заметил, что оно имеет и другие, гораздо более серьезные стороны, и Джаггеру есть что предложить и без сопутствующей его имиджу мишуры. Кроме того, речь шла об очень серьезных суммах денег. Ловенштайну, как человеку очень богатому, ни к чему было пытаться быстро заработать на ком-то еще больше.

С тех пор принц и Джаггер вдвоем занялись финансовыми проблемами группы. Но даже самые серьезные консультации не помешали Кляйну выйти сухим из воды. Длительный процесс против него не был доведен до конца и прекратился преждевременно, поскольку те деньги, которые удалось вернуть, были лишь малой частью суммы, на которую группа возбудила иск против Кляйна. Ничего подобного в будущем допустить было нельзя. Начиная с 1970 года, Джаггер становится менеджером или, более уместно сказать, председателем совета правления группы. Это относится не только к контролю финансовых дел, но и к вопросам обеспечения ее будущего, что, по его стойкому убеждению, было возможно лишь при помощи грамотного маркетинга. Если бы Джаггеру не удалось блестяще провести это в жизнь, то, из-за разнообразных проблем, в начале 70-х группа перестала бы существовать. Безусловно, Джаггера подстегивало и то, что неудача группы означала бы, рано или поздно, и конец его личной независимости.

Но, как бы ни интересен был вокалисту Стоунз мир балансов, акций и обменных курсов, часто цифры становятся невыносимо скучными. И он снова превращается в музыканта, отца семейства или просто бродячего мечтателя. По этому поводу он сам сказал как-то в одном из немногих серьезных интервью: «Человек может иметь очень противоречивые черты характера, и они каким-то образом будут в нем уживаться; ты можешь быть чинным отцом семейства, но иногда не вредно и с ума сойти на время: напиться и повздорить с кем-нибудь; а потом, выйдя на улицу после столь бурно проведенного вечера, снова, в ту же секунду, протрезветь и превратиться в уважаемого главу семьи. Мне кажется, жизнь не настолько проста, чтобы каждый человек представлял собой только то, что тебе с первого взгляда удается в нем разглядеть». И в другом интервью: «Мне нравится менять свое собственное Я. Я все время должен менять окраску, как хамелеон, для того чтобы сохранить свои настоящие цвета».

Спектр интересов Джаггера очень широк, многие из них весьма консервативны и практичны. Он старается не пропускать ни одного турнира по крикету, всегда готов о нем страстно поспорить, а футболом интересуется с раннего детства. Он достаточно пристально следит за политической жизнью. Том Драйберг, депутат от лейбористов, долгие годы был его частым собеседником. Драйберг, который умер в 1976 году, даже пытался убедить Мика начать собственную политическую карьеру. Какое-то время Джаггер даже серьезно думал над этой возможностью. Он отлично информирован о политических тонкостях, однако, мало кто из политиков пользуется его уважением. Чешский президент Вацлав Гавел — одно из исключений. С ним Мика во многом связывает общее мировоззрение, и он частый гость у Гавела в доме. Джаггер отлично разбирается в английской и американской литературе, много читает и с удовольствием об этом говорит. Хотя его с уверенностью можно назвать экспертом в мире антиквариата, сам Мик предпочитает жить среди вещей модернистского стиля.

Вино также один из коньков Джаггера. В его погребах хранится богатая коллекция разнообразных вин. Одним словом, он умеет жить и ценит настоящий стиль. Но его вряд ли можно назвать помешанным на чем-либо. Например, несмотря на свое немалое состояние, Джаггер достаточно скуп, и, в то же время, он постоянно поддерживает около 60-ти неизвестных музыкантов значительными суммами. Он до сих пор выполняет обязанности «председателя совета правления группы», хотя, по меньшей мере, уже 15 лет это не тешит его самолюбие финансиста. Невероятно, но по прошествии времени и с возрастом он становится лучше во всем. Наверняка это происходит не только благодаря железной дисциплине. В начале 80-х он выкурил свою последнюю сигарету, еще раньше перестал притрагиваться к наркотикам, перед и во время турне не пьет ни капли алкоголя, хотя в другое время делает это достаточно охотно — иногда, чтобы утолить жажду, ему бывает необходимо гораздо больше одной рюмки.

Он практически каждый день трусцой пробегает несколько километров и поддерживает себя в отличной форме. Во время выступлений Джаггера на сцене создается впечатление, что он не стареет, нам кажется, что перед нами феномен вечной молодости. В принципе, уже много лет назад ему, при желании, можно было бы постепенно менять стиль поведения на сцене, чтобы больше соответствовать своему уже солидному возрасту, без угрозы подвергнуться за это критике. Вместо этого Джаггер и Стоунз постоянно ездят в концертные турне. С уверенностью можно сказать, что он и дальше способен без видимых мучений отыграть концертную программу, по несколько дней не нуждаясь в перерывах между выступлениями, с кислородной подушкой под рукой.

Если бы дело обстояло иначе, если бы ему было все труднее играть концерты, или он начал бы сомневаться в собственных силах, то того вокалиста Стоунз, каким мы видим его на сцене, не стало бы буквально в мгновение ока. Тем не менее, однажды это произойдет. Только подумайте: в один прекрасный день не услышать бурю оваций, не превратить одним мановением руки людей, пришедших на твой концерт и заполонивших весь футбольный стадион, в кипящий котел — это должно быть ужасно.

Джаггеру по-прежнему очень важно снова и снова приводить в изумление весь мир — даже вопреки самым смелым ожиданиям, или, совсем наоборот, самым пессимистическим прогнозам. Доказывать свой, и так неоспоримый, класс и убедительно демонстрировать, что никто не в состоянии с ним сравниться.

Чтобы как можно дольше продержаться в том же ритме, Джаггер старается избегать размышлений на эту тему. Ведь чем больше он станет об этом задумываться, тем раньше у него могут возникнуть сомнения в собственных силах. Поэтому он начисто игнорирует этот вопрос и всегда добивается желаемого результата. В этом ему сильно помогает одна его очень важная особенность: какой бы окончательно сложившейся личностью Джаггер ни был в свои 58 лет, в некоторых вещах он по-прежнему напрочь отказывается взрослеть.

Его соло-амбиции середины 80-х годов были на тот момент абсолютно серьезными и могли легко взорвать Rolling Stones изнутри. Он готов был на это пойти, чтобы доказать самому себе и остальным Стоунз, что без него группа просто не может существовать. Кроме такой серьезной проблемы, как восприятие публикой соло Джаггера, достичь которого было возможно только ценой больших усилий и огромного риска, в его возвращении в группу сыграли очень важную роль причины эмоционального порядка.

1984-85 годы были уже слишком поздним временем для начала независимой соло-карьеры, без Стоунз. Скорее всего, он и дальше будет изредка выпускать соло-альбомы, но относиться к ним не очень серьезно и не организовывать для них крупной рекламной компании. Рационально-эмоциональное нахождение решений, им самим изобретенное, также подсказывает, что гораздо выгоднее не позволять меркнуть ореолу славы вокруг Стоунз и дальше.

Продолжение следует…