Stairway To Heaven, вероятно, можно считать эпическим треком, который делает плейлисты «лучшими», но в 2010 году Роберт Плант поведал корреспонденту Classic Rock, что пиком музыкального творчества Led Zep стал их альбом Physical Graffiti, на создание которого было потрачено много сил и времени.
«Мне жаль, что нас чаще вспоминают в связи со Stairway To Heaven, а не с Kashmir», — сказал певец Роберт Плант спустя более, чем три десятилетия после того, как вышеупомянутая песня впервые прозвучала в качестве последнего трека на второй стороне двойного альбома Physical Graffiti, — «эта вещь такая классная; в ней нет никакой напыщенности, никакого истерического вокала. Идеальный Zeppelin».
И это правда. Действительно, изо всех замечательных музыкальных произведений, которые Zeppelin накопила за свою карьеру в виде восьми студийных альбомов, Kashmir остаётся одним из её фирменных знаков. Эта песня из той же серии, что и созданные ранее и ставшие эталонами Whole Lotta Love и Stairway To Heaven — то есть, она была фактически обречена обойти все музыкальные барьеры и стать общепризнанной классикой. Вероятно, это был последний раз, когда группа поднялась на такую высоту.
Музыка и изобилующий метафорами текст выражали стремление к недостижимому и очень далёкому горизонту (с использованием того же знакового строя DADGAD, который гитарист Джимми Пейдж ранее использовал для создания запоминающихся произведений из своего репертуара — White Summer и Black Mountain Side), и они сделали Kashmir воплощением многоаспектного подхода Zeppelin к созданию рок-музыки: что-то от рока, что-то от фанка, что-то от песчаной бури в африканской пустыне.
Впервые эта песня появилась под названием Driving To Kashmir, и на её создание осенью 1973 автора текста Планта вдохновила долгая, и, как ему показалось, бесконечная поездка, как он выразился, по «пустырям» в южной части Марокко. Казалось бы, ничего общего с Кашмиром, который находится на севере Индии.
Как объяснил Плант Кэмерону Кроу, речь шла о путешествии на автомобиле вообще, а не о конкретном географическом местоположении: «Это была односторонняя дорога, которая шла прямо через пустыню. На две мили к востоку и к западу не было ничего, кроме высоких песчаных холмов. Выглядело так, будто едешь по дну канала, дорога была разбита и, казалось, ей не было конца». Поэтому, Плант начал текст со слов:«О, пусть солнце бьёт мне в лицо, и пусть звёзды наполнят мои мечты».
Что касается музыки, то неровный ритм родился в результате ночного совещания между Пейджем и барабанщиком Джоном Бонэмом после одного из обычных выступлений группы. Совещание проходило в Headley Grange, доме с привидениями в Восточном Хэмпшире, где они записали так много треков в начале 70-х.
«Были только Бонзо и я», — сказал Пейдж. «Он начал барабанить, а я сделал рифф и наложения, которые фактически дублировались в оркестровке в конце, что сделало музыку ещё более живой. Она казалась очень зловещей, а нам этого и надо было. Так здорово, когда удаётся уловить нужное настроение и когда знаешь, что всё получилось ».
Работу над песней пришлось отложить и остановить запись из-за внезапного происшествия с басистом Джоном Полом Джонсом, когда ему пришлось покинуть Zeppelin в связи с некоторыми более «яркими» событиями вне сцены, которыми было богато ужасное турне по США летом 1973-го.
После того, как было улажено дело с Джонсом, группа переселилась в шикарный отель Frencham Ponds, располагающийся по соседству (за исключением Пейджа, который осталася в Headley). Zeppelin возобновили работу в начале 1974 года. Именно тогда была завершена основная часть работы над Kashmir, и Джонс набросал то, что позже стало оркестровыми партиями с мелотроном. Однако, Плант выражал недовольство. Текст приводил его в восторг, но он говорил, что буквально «каменеет» и «бывает близок к истерике», пытаясь пропеть слова и при этом попасть в необычный ритмический рисунок Kashmir.
«Это была потрясающая музыка и невероятный вызов для меня», — вспоминал он позже. «Вся эта песня… не то, чтобы грандиозная, но мощная: для неё нужны были какое-то особые эпитеты или абстрактный текст на тему о том, что вся жизнь — это бесконечное приключение, ряд ярких событий».
Последним штрихом стало добавление партий струнных и духовых, записанных в мае того же года в Olympic Studios в Лондоне, где также были сделаны наложения. Готовый трек был поистине эпическим произведением классического рока, панорамным по объёму, включившим в себя весь спектр звучания Zeppelin.
Была ли эта песня лучшей из тех, что когда-либо записывала группа? Роберт сказал — да. Спустя годы Джимми выразился так: «Ну, конечно, одна из лучших».
Величие Kashmir отвечало растущим высоким амбициям Пейджа, подстёгивало его жгучее желание доказать, что скептики, которые критиковали Led Zeppelin в прессе с момента создания группы, были неправы. Physical Graffiti стал альбомом самого большого охвата (он включал в себя как самые длинные, так и самые короткие треки, которые когда-либо записывала группа), а Kashmir должен был стать жемчужиной в этой короне; Пейдж решил продемонстрировать, что «палитра» Zeppelin больше, чем у ближайших соперников, таких как Stones, которых Zeppelin превзошли по количеству продаж, но так и не смогли добиться их авторитета.
Были также некоторые моменты, которые можно рассматривать как скрытые ссылки на постоянную одержимость Пейджа оккультизмом: такие строчки, как «говори и пой на языке воспаряющей благодати» (‘Talk and song from tongues of lilting grace’) и «пилот шторма, который не оставляет следов, как мысли во сне» (‘pilot of the storm who leaves no trace, like thoughts inside a dream’) — пилот? Или, может быть, Маг?
Впервые исполненная в 1975 году в американском туре группы, Kashmir стала новым ключевым элементом её творчества, и Джимми топтался на сцене в своём новом костюме, разработанном специально для этого случая, вышитом драконами, полумесяцами, светлыми звёздами, кроваво-красными маками и эмблемой «ZoSo».
На выступлениях в Экскорте в мае Плант представил Kashmir зрителям как песню о новом взгляде на «наши путешествия по Марокко… и историю о нашем потерянном, потраченном впустую времени». Два года спустя, во время последнего, катастрофического тура в США, он говорил: «Я думаю, что однажды поеду в Кашмир, когда наконец-то произойдут какие-то большие перемены, и я действительно должен буду уйти и подумать о своём будущем как взрослый мужчина, а не как вечно скачущий мальчишка».
Эти «большие перемены» быстро приближались, но он ещё не знал об этом.
